Разговорчики № 24. Юрий Сапрыкин. 13 февраля 2006 г.

Тема: «А нельзя ли писать попроще?»

Гилёва: Здравствуйте! Сегодня в «Разговорчиках» принимает участие прекрасный человек и отличный редактор, главный редактор журнала «Афиша» Юрий Сапрыкин. Инфоповод у нас – продажа журнала «Афишу» медиахолдингу «Проф-медиа», который владеет «Комсомольской правдой», «Экспресс-газетой» и т.д. И поэтому поводу мы задаем вопрос главному редактору: «А нельзя ли писать попроще?». Расскажите, что у вас там происходит.

Сапрыкин: Кстати, когда случилась эта сделка, нас спросили: «Чем мы вам можем помочь?» Я попросил сводить нас на экскурсию в «Экспресс-газету», потому что действительно очень интересно, как это все делается.

Гилёва: И как?

Сапрыкин: Еще пока мы не доехали, но издание одно из любимейших. Какие там заголовки: «Пьяный Хабенский заставлял жену выговаривать слово «параллелепипед»».

Гилёва: Какой креатив, а!

Сапрыкин: Вот с людьми, которые придумывают там заголовки, реально хотелось бы как-то подружиться. Перенять опыт! «Маслякова преследуют педерасты».

Гилёва: Говорят, что в газете «Жизнь» журналистам запрещено пользоваться интернетом, информация добывается в полевых условиях…

Сапрыкин: Да. Кстати, по сравнению с газетой «Жизнь» «Экспресс-газета» - это уже арт-проект совершеннейший. Потому что это уже такой уровень фантазии и изощренности… это искусство! Значит, если серьезно: в журнале «Афиша» пока все хорошо. Вероятно, все будет хорошо и в дальнейшем, хотя, как говорится, жизнь покажет. Если вы помните такую сказку Сутеева про грибок – такой мухомор, под которым звери прячутся от дождя. Сначала под него залез муравьишка, потом ежик, потом зайчик, потом и до медведя дело дошло. Вот, и мухомор как бы им служил таким общим зонтиком. Притом, что муравей и медведь имеют мало общего. «Проф-медиа» – насколько я понимаю – это вот такой вот грибок, под которым сидят самые разные зверюшки.

Гилёва: Вы думаете, там допустимо разнообразие видов и вас оставят в покое?

Сапрыкин: Нет, вы знаете, я не то, что думаю, я вот как бы это вижу. Там действительно существует разнообразие видов. Там существует кинокомпания «Сентрал Партнершип», которая прокатывает Линча и Кустурицу, и оттого, что там рядом какая-нибудь «Комсомольская правда», никто не заставляет эту телекомпанию прокатывать побольше какого-нибудь «Дневного дозора». Или «Золотого теленка». Там действительно сидят разные зверюшки, они все довольно самостоятельные, и муравей не заставляет медведя как-то менять его нравы и повадки. Они просто сидят под одним зонтиком. Этому зонтику интересно, что под ним сидят такие вот разные существа. Я очень надеюсь, что я не ошибаюсь и что все, действительно, так и будет. Что мы с вот этими зайчиками и мишками как-то будем успешно соседствовать.

Гилёва: А вот этот вой (простите за такое слово), который подняли в ЖЖ – это завистники?

Сапрыкин: Нет, это не завистники, это так устроен ЖЖ. ЖЖ устроен так, что по любому поводу в нем поднимается вой. Ну как бы это такое медиа. У каждого медиа есть свои законы – в «Экспресс-газете» нужно писать смешные заголовки, а в ЖЖ нужно поднимать вой – ну как же иначе? На самом деле история с продажей – она как бы не хороша и не плоха. В том, что мы принадлежали сначала одним людям, потом другим, а потом третьим, нет никакой – ну, для меня лично – нет никакой решительно интриги, никакого всемирного заговора или истории про взлет или падение. Есть абсолютно житейская вещь… не знаю, я, может быть, грешу какими-то аналогиями… но, допустим, футболисту Бэкхэму, ему как-то… нет, плохой пример. Хорошо. Футболисту Титову… Нет, Хохлову: ему лучше или хуже от того, играет он в «Локомотиве» или в «Динамо»? Ему в общем на самом деле все равно – до той поры, пока эти футбольные клубы платят ему зарплату, обеспечивают какой-то пристойный менеджмент, и пока команда, в которой он играет, как-то непротивно выглядит. Вот, если она противно выглядит, то естественно футболист Хохлов сразу хватается за голову и бежит скорее куда-нибудь в «Челси».

Гилёва: А вы прибыльный проект?

Сапрыкин: Да.

Гилёва: Да?

Сапрыкин: Да. Мы говорим об издательском доме или о журнале «Афиша»?

Гилёва: О журнале «Афиша».

Сапрыкин: Очень.

Гилёва: Понятно.

Сапрыкин: А вы думаете, чего это нам так все интересуются?

Гилёва: Понятно.

Сапрыкин: Почему вот эта история с продажей мне представляется очевидной – потому что мы действительно очень успешный проект, и глупо было бы гробить этот бизнес просто ради того, что иметь удовольствие ставить на обложку Верку Сердючку, а не… а не что там на последнем номере! (Речь идет об обложке № 3 (170) от 13 февраля 2006 г. Тема номера «Порно», на обложке красуется порнозвезда с голой грудью. – «Р.»)

Гилёва: Вот, кстати! Я знаете уже сколько мнений слышала, что вот, вот доказательство, что они уже продались!

Сапрыкин: Это мы специально! Мы даже хотели написать на обложке «Экспресс-журнал», чтобы всем сразу стало интересно! Но все-таки не решились. Это мы специально. Следующий номер по доброй традиции будет посвящен русской словесности, на обложке будет какое-нибудь умное лицо, и все будет хорошо.

Гилёва: А вот сейчас, насколько я знаю, куча западных изданий озабочено проблемой адаптации к потребителю. Проводят редизайн. Были такие вот газеты, как сейчас у нас газета «Коммерсант» - их сделалось меньше. То есть меняется ритм, меняется жизнь, меняются вкусы потребителя, и теперь вот такой длинный текст – его не так хорошо читать… И вообще надо все как-то проще и короче. Вот вы как? Вроде, мировые тенденции.

Сапрыкин: Ну, смотрите. «Мир» «Миром», а «Афиша» «Афишей». («Мир» - журнал о путешествиях издательского дома «Афиша индастриз». – «Р».) Самый большой успех за последнее время – самый большой резонанс, по крайней мере – это были номера с рождественскими рассказами российских писателей и с интервью, которые брали какие-то деятели культуры у других деятелей культуры. То есть номера с максимальным количеством текста без картинок. Понятно, что, конечно, есть какие-то мировые тенденции и что… вот простите за такую тупость – но, скажем, роль подписи под картинкой неуклонно повышается. Как средство передачи информации.

К нам пару лет назад приезжал такой человек по имени Марио Гарсиа. Я про него рассказывал, по-моему, в разных аудиториях – может быть, кто-то уже слышал. Это такой величайший маэстро газетного и журнального дизайна. Он передизайнировал в лучшую сторону сотни не последних газет и журналов. Включая там Independent, Le Monde, еще чего-то, еще чего-то, еще чего-то. В общем, человек с очень внушительным портфолио. И он рассказывал про какие-то исследования психологов, на которые опиралась последние два года его фирма, делая очередные редизайны. Вот исследования этих несчастных психологов – не знаю их национальной принадлежности – показали, что существует три базовых способа восприятия газеты или журнала. Есть способ, условно говоря, традиционный. То есть, человек берет в руки газету и читает. Читает одну статью, другую статью, третью статью. И, понятным образом, это люди 40 – 50-ти и более лет. Второй способ – это когда человек смотрит на… вот что человек видит, открывая газету: человек видит заголовки, выносы – крупным шрифтом вынесенные куски текста – и картинки. И на основании того, понравились ему эти заголовки или нет, он решает, читать ему дальше или нет. Что понравилось – читает. А третий тип – это когда человек смотрит на картинки. И больше не видит ничего. То есть проблема не в том, что, там, те люди плохи, а эти хороши, – а в том, что это три способа устройства головы, три разных способа устройства сознания. Это не сегменты, это скорее возрастные типажи. Вот в том, если позволите, сегменте людей, которым сейчас лет 15 – третий способ он как бы более распространен, чем среди людей, которым 50. Среди людей, которым 15, действительно очень велик процент читателей, которые смотрят на картинки, и в зависимости от того, понравилась им она или нет, решают, читать им или нет. Они даже на заголовки не смотрят. Не то что не смотрят – не видят их. Как бы чистая физиология. Вот, и поэтому – возвращаясь к вышесказанному – роль подписи под картинкой неуклонно повышается. Информацию, которую ты получаешь из журнала, ты получаешь не только из длинного текста, который нужно прочитать от начала и до конца, водя по нему глазами, но и из короткой подписи под картинкой. Иногда тебе этого бывает достаточно, чтобы перевернуть страницу и идти дальше. Иногда – нет. Вот. Но при всем при том мы живем в стране, которая любила, любит и, похоже на то, что будет любить читать. Поэтому – если мы говорим о журнале «Афиша» - в рубрике, скажем, «Спорт» ты действительно можешь играться с подписями под картинкой и на них делать главный упор, но при этом там были и будут большие и умные тексты. Без этого это просто все не имеет смысла. Без этого это просто превратится в некоторый альбом с фотографиями, который, в общем, мало кому будет интересен.

Гилёва: А вы задаете вопрос – наверняка же задаете, там, на планерках редакционных…

Сапрыкин: Какое слово – «планерка»…

Гилёва: А как у вас это называется, кстати?

Сапрыкин: Редколлегия.

Гилёва: Редколлегия. На редколлегии. Вот, Воденников задает вопрос: «Как надо жить, чтоб быть любимым?»

Сапрыкин: Дмитрий Воденников из Москвы?

Гилёва: Да-да-да, поэт. В своем стихотворении. А вы спрашиваете себя, как нужно писать, чтоб быть любимыми аудиторией?

Сапрыкин: С некоторых пор нет.

Гилёва: Просто уже найдены какие-то формулы?

Сапрыкин: Найдены какие-то люди. Я прекрасно понимаю, что существует некоторое представление об «афишном» стиле. О том, что все тексты там написаны более или менее одинаково и как-то все заточены под один формат. Может быть, со стороны оно действительно выглядит так – хотя, если присмотреться внимательно, это не совсем так. Но фишка в том, что существуют в большинстве рубрик и в большинстве частей и отделов журнала довольно яркие личности, с которыми на уровне вкуса я могу соглашаться или не соглашаться, но на уровне выстроенности текста я им абсолютно доверяю. Я знаю, что эти люди не совершат преступления перед русским языком, условно говоря. Это не значит, что в журнале таких преступлений нет. Их полно. Но из главных людей, которые там есть, из главных обозревателей я доверяю стопроцентно всем. И глупо было бы приходить к Лёве Данилкину и говорить: «так, Лёва, времена изменились…»

Гилёва: «…И давайте писать попроще»?

Сапрыкин: «…Давай-ка ты, пожалуйста, попроще», да. Во-первых, ровно в этот момент твое сотрудничество с Лёвой Данилкиным прекратится. А во-вторых, вот с этого требования в российских мидиа… Мидиа… Мидиа – это только морской гад. В российских медиа. Начинаются все беды. Я совершенно уверен, что в какой-то момент на телевидении появились люди, которые пришли к юмористам, допустим, и сказали: «А нельзя ли шутить попроще? Что это у вас тут программа какая-то «Веселые ребята»? Бред какой-то. Никто этого не понимает совершенно, никому это не нужно. Давайте будем делать попроще, и нас ждет большой успех. И их действительно ждал большой успех – только кому от этого теперь хорошо? Совершенно очевидным образом в какой-то момент… Я не знаю, помните ли вы или нет… Я помню газету «Комсомольская правда», какой она была году в 90-м или 89-м. Из газеты «Комсомольская правда», предположим, я узнал о гибели Янки Дягилевой. Бесконечно любимого мною человека. В какой-то момент очевидным образом в газету «Комсомольская правда» (простите нас, братья по холдингу!) пришли люди и сказали: а нельзя ли писать попроще? Что за умничанье, какие-то Янки Дягилевы?! Тьфу! Людям это не интересно. И газету «Комсомольская правда» тоже ждал большой успех.

Гилёва: А в чем тогда критерий? Вот этот человек имеет право писать так, как он хочет, а вот этот нет?

Сапрыкин: Критерий этот не формализован. С одной стороны, это стиль, это владение языком. Некоторый талант – простите за высокие слова. С другой стороны – это какая-то мысль, которая за всем этим стоит. Когда я читаю какого-нибудь условного Данилкина, я в 99% случаев понимаю, что он имеет в виду. Я могу с ним не соглашаться. Мне не нравится писатель Проханов. Категорически. Но я понимаю, что Лёве он нравится, и понимаю, почему. Скажем, когда я случайным образом натыкаюсь на какие-то стилистические тексты в ЖЖ, я очень часто просто не могу воткнуться, к чему человек клонит. Я вижу, что у человека в голове… ну, или давайте ЖЖ не приплетать сюда – ну, тексты людей, которые пытаются чего-то писать в журнал. Я понимаю, что у человека в голове каша, что он просто не может четко для себя определить, что он хочет сказать. И критерий – это, во-первых, язык, во-вторых – ясность, степень точности мыслей. И все.

Гилёва: А у хорошего автора в глобальном смысле есть, что сказать? Есть вещи, которые он хочет донести?

Сапрыкин: В смысле?

Гилёва: Ну, вот есть как бы конкретный текст, конкретная тема, да? А вот есть вещи, которые он вообще хочет донести.

Сапрыкин: Нет, ну в журнале «Афиша» достаточно редко появляются тексты вот такие – про вообще, да? Про глобальное. Они, как правило, по поводу. По какому-то поводу.

Гилёва: Нет, я понимаю… Я имею в виду – какой критерий хорошего автора?

Сапрыкин: Хороший автор всегда про что-то.

Гилёва: Ага.

Сапрыкин: Панюшкин – хороший автор? Но у него нет никаких текстов про глобальное вселенское зло или глобальное вселенское добро вообще. У него все тексты про людей. Про гаишника или про девочку больную или про кого-то. У Набокова нет текстов ни про что – они все про что-то.

Гилёва: А вы сами какие издания читаете? Вот есть издания, которые вы читаете по обязанности – просто, чтоб быть в курсе, а те вот, от которых просто восторг испытываете? Или, может быть, это авторы?

Сапрыкин: Вы знаете, я читаю – сейчас вот это будет выглядеть какими-то понтами бесконечными – но я вот просто ради удовольствия читаю два журнала, оба они на английском языке. И оба они про музыку. Один называется Wired, другой называется Mojo. Не могу понять, какой из них мне больше нравится. Один пишет про какой-то бесконечный передне-крайний авангард, а другой пишет про как бы старый проверенный временем типа рок. Вот. Совершенно не понимаю, кто из них более матери-истории ценен. Из русскоязычных – тут скорее как бы авторы. Мне ужасно нравится то, что делает Ревзин. Ужасно. Вот. Это прямо мой кумир последних лет.

Гилёва: Это «Коммерсант».

Сапрыкин: Это «Коммерсант». Он кроме этого делает издания «Проект Россия» и «Проект Классика» - это такие узкоспециальные журналы. Мне очень нравится Катя Дёготь. Мне очень нравится Панюшкин. Не смотря ни на что. А кто еще есть?.. Мне бы очень нравилась Дуня Смирнова, если бы она чего-то писала. Но она ничего не пишет, она че-то говорит в основном.

Гилёва: И кино снимает.

Сапрыкин: И кино снимает теперь. И пишет. Сценарии. М-м-м… Мне очень нравится Максим Семеляк!

Гилёва: Ну сейчас мы плавно перейдем к музыкальной журналистике, наверное, да? Напоминаю залу, что у вас есть возможность задавать вопросы. Только представляйтесь.

Игорь Садреев: У меня есть вопрос, который меня волнует последние две недели: а кто вязал обложку предыдущего номера «Афиши»?

Сапрыкин: Обложку предыдущего номера «Афиши» вязала секретарь петербургской редакции Маша Машкова. Более того, оригинал обложки предыдущего номера «Афиши» питерская редакция уже успела загнать за 400 долларов на благотворительном аукционе.

Гилёва: А это что было – шарф, свитер, что это?..

Сапрыкин: Это была обложка.

Гилёва: Обложка?

Сапрыкин: Да.

Гилёва: Как?

Сапрыкин: Ну так. Как… обложка. А4. Я не знаю, как это объяснить!

Садреев: Рукава не вязали?

Сапрыкин: Нет, рукава не вязали, это было вязаное полотно формата А4.

Гилёва: Прекрасно.

Садреев: Чья была идея?

Сапрыкин: Не знаю точно. Давайте для простоты припишем ее Дане Лурье, главному редактору питерской «Афиши». Блестящий человек, всем рекомендую. Вот кстати, что касается Дани, то… рекламная пауза. На сайте afisha. ru есть с недавних пор блог под названием «Респек» http://respek.afisha .ru - такой дневничок, где Даня Лурье и Даниил Дугаев ежедневно пишут про всякие смешные штуки, связанные с техникой. Там, картонные радиоприемники или какие-нибудь полиэтиленовые наручные часы. Вот, а заодно пишут и вообще про все интересное, что видят. Вчера я нашел там ссылку на какую-то потрясающую фотоисторию в журнале New Yorker про Новый Орлеан. Вот.

Гилёва: Конец рекламной паузы! Ну вот прежде, чем мы перейдем к музыкально журналистике…

Сапрыкин: У нас еще будет музыкальная пауза.

Гилёва: А, еще музыкальная пауза! Отлично! Вот смотрите: вот сколько уже журнал «Афиша» существует?

Сапрыкин: 7 лет.

Гилёва: 7 лет. Вот за 7 лет… Вы с самого начала работаете?

Сапрыкин: Про это тоже есть история смешная.

Гилёва: Ну давайте.

Сапрыкин: Я работаю с самого начала. В первом номере журнала «Афиша» я написал большой материал про группу «Тайм-аут». После чего охраннику было велено не пускать этого идиота на порог.

Гилёва: За что так? За что?

Сапрыкин: Было за что! Вы знаете, я недавно нашел этот текст – это действительно… уму не постижимо.

Гилёва: Ругались на них сильно или что?

Сапрыкин: Ну это действительно идиотская статья совершенно. Идиотская. Непрофессиональная и глупая. Не ругался на них сильно, а наоборот пытался доказать, что «Тайм-аут» – это вообще очень хорошая группа! И охрана честно где-то год это распоряжение выполняла.

Гилёва: Они не хотели вам гонорар отдавать, наверно.

Сапрыкин: Нет, гонорар отдали, но сказали: все. Вот теперь, пожалуйста, не надо, на сто метров не приближайтесь. Вот. Ну и где-то меньше чем через год я как-то снова туда пролез – хотя, в общем-то, не очень старался. Само собой все получилось.

Гилёва: Вот, собственно, за семь лет – наверняка было за семь лет несколько каких-то увлечений. Ну, скажем такое громкое слово «эпоха».

Сапрыкин: В смысле, моих – или вообще?

Гилёва: Нет, вообще. Вот вы журнал о городской культуре. Да? Можно так позиционировать?

Сапрыкин: Да.

Гилёва: Вот смотрите, вот можете перечислить какие-то этапы – вот было увлечение вот этим, а теперь оно закончилось, да? А теперь вот увлечение этим. Это может быть в музыке, еще в чем-то – вот, собственно, в городской жизни. Чем, собственно, граждане увлекались и чем перестали увлекаться?

Сапрыкин: Ой-ой-ой. Любое обобщение такого рода – это, конечно грех. Тут приходится ради красного словца не жалеть и отца. Но тем не менее. Чем определялись эпохи. Эпоха конца 90-х или там первых самых 2000-х – «поздний ельцинизм», условно говоря – я бы обозвал это эпохой «Проекта О.Г.И.». Чтобы не трогать гостеприимные стены, приютившие нас. Это эпоха, когда… вот люди типа нас с вами – people like us – когда для них появилось хоть что-то. Когда появились места, где они могут собираться, где они могут покупать книжки, где они могут разговаривать, танцевать, выпивать и так далее.

Гилёва: Непафосные места.

Сапрыкин: Непафосные места, да, это эпоха непафосных мест. Условно говоря. Это довольно благодатное время, поскольку с ним был связан еще какой-то… ну, последний на сегодняшний день взлет в поп-музыке, рок-музыке. Ну, во всех таких массовых развлечениях. Когда одновременно появилась некоторая генерация подающих надежды людей. Потом эта эпоха не то чтобы закончилась, но началась эпоха пафосных мест. Понятно, что «средний путинизм», прибегая к той же терминологии, – это бесконечная «Рублевка-лайф». Эта эпоха, в которой главными действующими лицами, самыми интересными персонажами являются люди на «Брабусах» и их подруги, так называемые очаровательные бездельницы. Вот, клуб «Весна», «Лето», «Осень» и так далее. Это может нам не нравиться, но в какой-то момент главная энергия, главный драйв – переместился туда. Этот драйв очень неприятного характера, и, наверное, никому из нас не хочется (ну хотя – как знать) с ним ассоциироваться. Но он был. А сейчас он очевидным образом… сплыл. Сейчас начинается какое-то следующее время… Ну хотя, это только одна из классификаций, которые можно предложить. Если мы сейчас говорим о местах, в которых можно собираться, то она такова. Сейчас начинается какое-то следующее время, и я чего-то не очень понимаю, про что оно. Есть какие-то надежды, что оно будет про то, чем занимается Максим Сильва-Вега в клубе Avant. Которого уже нет.

Гилёва: Клуба Avant?

Сапрыкин: Клуба Avant. Макс-то жив-здоров.

Из зала: Он есть!

Сапрыкин: Есть? А где он?

Из зала: В «Клубе на Брестской».

Сапрыкин: А, ну это как бы вечеринка Макса в клубе «На Брестской». Ну, неважно. У меня ест надежда, что новая эпоха – она все-таки про что-то вот такое.

Гилёва: Про какие-то маленькие некоммерческие альтернативные коллективы? Про что?

Сапрыкин: Ну, про… Оно про людей, которые пытаются делать что-то новое. Я бы сказал так. Согласитесь, что в «Проекте О.Г.И.», в этой эпохе, при всем к ней уважении, не было ровным счетом ничего нового. Кроме того, что те же книжки оказались нужным образом расставлены по книжным полкам и их стало можно покупать. Просто те же люди, которые и были, получили возможность слушать те же группы в каких-то более или менее непротивных условиях. Все это было некоторой «переупаковкой» культурных ценностей конца 80-х – начала 90-х. Сейчас у меня есть надежда, что чего-то варится, и что новая эпоха будет связана именно с этим. Что самое интересное будет в местах и в людях, которые реально делают что-то новое. Их не так много сейчас, но они вдруг завелись. Ура-ура.

Гилёва: Ура-ура. Я вот тут по случаю открыла недавно журнал «ОМ». Ну там бренд, культовый журнал, они позиционируют себя как «дух бунтарства» - и как-то так очень уныло… И я подумала: а вот вообще сейчас, при «среднем путинизме».. или позднем, непонятно…

Сапрыкин: А может быть, начальном!

Гилёва: А может быть, начальном! – вообще возможно издание бунтарское по духу?

Сапрыкин: Возможно.

Гилёва: Да?

Сапрыкин: Ну конечно. Просто точка, из которой исходит этот бунт – она совершенно другая. Мне кажется… бунтарство – это такая вещь, которая не может постоянно – на то оно и бунтарство – развиваться по одному и тому же сценарию. Если тебе в 68-м году удалось вывести студентов в Сорбонне на баррикады, это не значит, что дальше в течение 40 лет ты должен выводить тех же студентов под теми же лозунгами не те же баррикады. Это невозможно. Так не бывает. Проблема такого московского нонконформизма – московского музыкально нонконформизма, скажем так – в том, что как появился журнал «Контркультура» в каком-то 88-м году, так этот самый нонконформизм и пытается использовать те же рецепты и проигрывать те же сценарии. Они сейчас не работают. Даже в исполнения создателей журнала «Контркультура». При всем к ним уважении.

Гилёва: Выросли, стали сытыми?.

Сапрыкин: Нет – ну Гурьев стал сытым, ну послушайте!.. Вы Сергея Геннадиевича-то видели давно в последний раз? Нет, он не стал сытым совершенно, он просто… он просто немного устал. У него было дико бурное время конца 80-х, когда он пропустил через себя очень много сжигающих человека вещей. Поэтому очевидным образом он сейчас не может уже устраивать те же шокирующие перформансы, что раньше. В журналистике, я имею в виду.

Гилёва: Есть такое выражение – «перестал отвечать духу времени».

Сапрыкин: Нет-нет, нет, дело не в этом. Он просто не хочет отвечать духу времени – ну и не надо. Он и так прекрасен. Штука в том, что бунт «среднего путинизма» должен исходить из какой-то совершенно другой точки.

Гилёва: С Рублевки?

Сапрыкин: Нет-нет. Болевые зоны, в которые нужно ударить – они совершенно другие. Вот они не связаны даже, мне кажется, с это оппозицией: «буржуазная – не буржуазная». Там, «андеграунд – мейнстрим», или «истеблишмент». Вот это уже как бы проехали. Любой человек, который сейчас соберется бороться с попсой, уже выглядит немножко нелепо. Как бы «а зачем»? Чего стулья-то ломать? Бороться нужно с какими-то совершенно другими вещами. Находить асимметричные ответы. Условно говоря – я сейчас не пытаюсь придумать какие-то рецепты или какие-то сценарии…

Гилёва: Ну просто, для примера…

Сапрыкин: Да. Ну, скажем, антиглобалисты, которые отбирают в Италии олимпийский огонь у бегунов, которые бегут его зажигать в Турин. В общем, они явным образом не борются с попсой, да? Им вообще до фени, что там по телевизору показывают. Какие там артисты у них поют, а какие не поют. Они вообще не про это. Или люди, которые в интернете заводят какие-нибудь комьюнитиз и обмениваются… ну там, не знаю… обмениваются фотографиями каких-нибудь отдаленных мест. Им не нравится в Москве, им нравится ездить в какой-нибудь условный Архангельск, они ездят в Архангельск и друг с другом обмениваются этими фотографиями. За этим на самом деле стоит какой-то смысл и тоже какой-то драйв. Они же не протестуют против Петросяна. Они вообще не в этой плоскости. Просто им нравится Архангельск. Вот, и вот этот бунт «среднего путинизма», он придет из какой-то точки, из которой мы его вообще не ожидаем. Это будет, как говорили во времена противостояния Рейгана и Брежнева, асимметричный ответ. То есть пока мы тут сидим и дуемся на то, что по телевизору показывают какую-то фигню, реальное бунтарство придет с какой-то третьей стороны, откуда мы его не ждем.

Гилёва: Если говорить о музыкальной журналистике все-таки.

Сапрыкин: Все-таки.

Гилёва: Да. Вот я думала: в принципе, музыкальный журналист – в чем его может быть влиятельность? Вот например, господин Parker считает, что…

Сапрыкин: Господин кто?

Гилёва: Parker. Максим Кононенко.

Сапрыкин: Так.

Гилёва: Он считает, что продюсеры прислушиваются. Что он вот пишет в «Газете… Как бы я, мол, не для артистов, не для попсы – а я для продюсеров пишу. Вот их никто не критикует, а тут они прочитают и что-нибудь там хорошее сделают.

Сапрыкин: В чем влиятельность?

Гилёва: Да, в чем влиятельность музыкального журналиста?

Сапрыкин: Влиятельность музыкального журналиста, по-моему, исключительно в том, что если есть человек, который верит вот этому музыкальному журналисту, то он… Вот я даже не буду рисовать утопическую картинку, что он пойдет и купит рекомендуемый диск… Черта с два. Он, возможно, скачает его из интернета. Что гораздо проще и правильней. Вообще, у меня такое ощущение, что музыкальная журналистика не то чтобы умерла, но что она переходит тоже в какое-то другое качество. Скажем, года три назад для меня было в общем важно, что напишет Леша Мунипов, что напишет Борис Барабанов, что напишет Parker, а что напишет кто. А что напишет Юровский – ну, кто-то. И уж тем более, что напишут в журнале Wired или Mojo, хо-хо! Ну, это вообще. Сейчас – последние месяцы – для меня это почему-то решительно потеряло всякое значение. Могу сказать, почему. Потому что я потратил два часа своей жизни на то, чтобы наковырять себе ссылок на всякие MP3-шные блоги. Англоязычные, как правило. Вот просто найти людей, с которыми у меня там более-менее совпадают музыкальные вкусы. Людей, которым более-менее интересна та же музыка, ну или просто они мне интересны. Прочесал довольно внимательно всякие кросс-ссылки, залил их себе в ленту – и оказывается, что без музыкальной журналистики в ее вот таком традиционном, институционализированном виде вполне можно жить. Как бы совершенно неважно, какая пластинка отрецензирована нынешним месяцем в газете «Коммерсант». Или «Известия». Вот решительно неважно. Потому что у тебя там в этом RSS-потоке зашито пара десятков людей, которым ты стопроцентно доверяешь, а они еще выкладывают треки с пластинок, которые они рекомендуют – ты их можешь послушать… Ну и как бы и все, и вперед. Для того чтобы сориентироваться в безбрежном мире музыки, этого вполне достаточно.

Гилёва: Ну а зачем она тогда нужна?

Сапрыкин: Музыкальная журналистика?

Гилёва: Да.

Сапрыкин: (Пауза.) Заметьте, не я эту тему предложил!

Гилёва: Нет, вы предложили, извините! Еще до этой беседы – вы сказали, что вы хотели бы поговорить о музыкальной журналистике.

Сапрыкин: А, ну я в аспекте ее ненужности хотел поговорить! Как раз.

Гилёва: Ну вы же музыкальный критик, да?

Сапрыкин: Экс.

Гилёва: Экс. А почему экс?

Сапрыкин: Потому что сейчас я в основном пишу про воспитание детей.

Гилёва: А не интересно?

Сапрыкин: Про музыку?

Гилёва: Да.

Сапрыкин: Вот писать – в смысле критики – не интересно. Вот прямо совсем не интересно. Потому что это непонятно… я не знаю, зачем и кому это нужно, начнем с того. Печатные издания… ну, там, «Афиша» с ее двухнедельным графиком особенно – заведомо опаздывает по сравнению с какими-то электронными медиа. Система покупки и дистрибуции музыки в России вообще, так сказать, непонятно как устроена… Ну, окей, я написал рецензию на пластинку группы Belle And Sebastian. Вот че дальше происходит? Вот есть хоть один человек, который реально идет и ее покупает? Ха-ха-ха. Никто из нас в это не верит. Мы все играем в какую-то игру, что такие люди есть. Таких людей нет. Хорошо, если кто-то найдет и скачает ее из интернета – но те люди, которые скачают ее из интернета наверняка про эту пластинку уже давно все знают. Им уже объяснили где-то в других источниках информации, более оперативных. Ну и…

Гилёва: Но людям нравится читать.

Сапрыкин: Вот на это есть Максим Семеляк, который великий писатель, неважно, о чем он пишет, даже если компакт-диски перестанут вообще существовать, я готов лично спонсировать существование этой рубрики, только чтобы Максиму было о чем писать – до той поры, пока он хочет об этом писать.

Гилёва: А как вы себе своего читателя представляете?

Сапрыкин: (Пауза.) Ну, поскольку мы договорились до того, что я не пишу…

Гилёва: Нет, ну вы же пишете, вы же пишете вот – про детей… «Дети». С Юрием Сапрыкиным. Потом есть же журнал – вот журнал: кто читатель? Для кого пишете?

Сапрыкин: Да ни для кого.

Гилёва: Как это?

Сапрыкин: Нет, ну как можно себе представлять… Вот я работал на радио. Нас учили, что чтобы была какая-то убедительность в голосе, чтобы тебе верил слушатель, нужно поставить на пульт фотографию любимого человека и к нему обращаться. Я это ненавижу. Вот реально ненавижу. Потому что… вот даже на радио… ну вот че играть вот в эту доверительность, да? «Друзья. Прекрасный вечер сегодня, не правда ли?» Это все вранье. Никакого любимого человека, к которому ты обращаешься, нет. Ты обращаешься в никуда, в непонятно куда. Там огромный город, если не страна. И ты сидишь и вот в эту пустоту чего-то говоришь. Или чего-то пишешь. Это очень страшно, на самом деле. Поэтому если ты что-то говоришь или что-то пишешь, то это в какую-то пропасть, в какую-то прорву. Ну у меня так, по крайней мере, устроено. Я не знаю, к кому я обращаюсь. Если кому-то это окажется нужно – то ура! Но у меня нет на это решительно никакой надежды. Может статься, что на самом деле весь тираж журнала где-то… сжигают по дороге к киоскам! У меня совершенно нет никакой гарантии, что кто-то это прочтет.

Дарья: Про музыкальную журналистику: мне очень странно слышать, что рецензии как бы уже отходят в прошлое… Но, например, про литературу ведь никто не говорит, что рассуждения, там, о Набокове – это заведомо не нужно…

Сапрыкин: Нет-нет-нет, поймите, я говорю скорее о музыкальной журналистике в нынешних формах ее бытования. Рецензия на пластину в газете или журнале или там отчет о концерте Сергея Пенкина в зале «Россия» - это как бы скорее средство еще сильнее заточить перо. Это как бы скорее средство как-то проявить свою писательскую крутизну. Как это влияет на осмысление происходящего, как это влияет на вообще какую-то генерацию смыслов, как это влияет на то, что происходит в головах у людей, – я решительно не понимаю.

Гилёва: А влиять должно.

Сапрыкин: А влиять должно. Дарья абсолютно права, потому что как бы про это необходимо думать. Могу… опять же, в качестве рекламной паузы посоветовать пару адресов. Вот есть такой журналист Саймон Рейнолдс, он написал в прошлом году совершенно прекрасную книжку про пост-панк. Огромную, толстую, очень умную книжку. Вот реально из нее многое становится понятно. Вообще про все. Вот, а у него есть, собственно, дневник. И вот то, что он пишет там про музыку, про ее состояние – в ежедневном режиме – это вещи, которые для осмысления ситуации – вот глобальной как бы ситуации в музыке и в культуре вообще – дают в двести раз больше, чем любая рецензия в любом журнале, даже если ее написал тот же Саймон Рейнолдс. Потому что там он находится в рамках некоего формата. Вот дорогой господин Рейнолдс, тут вышла пластинка группы Animal Collective, будь добр, пожалуйста, расскажи, про что она. Вот, и он с некоторой степенью таланта и ума пытается про нее рассказать. Но у себя там – он пишет, собственно, про мысли. Он излагает те мысли по поводу глобально – или локальной – ситуации, которые у него вообще есть. Вот. Есть также прекрасный блог под названием KeyPunk. У Рейнолдса на него есть ссылка… Я сегодня буквально с утра читал там какую-то на 20 тысяч печатных знаков рефлексию по поводу финала шоу «Большой Брат» в Британии. И про то, как победа эгалитарных, уравнительных ценностей в массовой культуре мочит и гробит все дальнейшее развитие этой массовой культуры. Про то, что даже на телевидении главными героями стали не люди, которые как-то особенно красивы или особенно талантливы или у которых какие-то особенные голоса или у которых какие-то перья на голове несусветные – а люди такие же, как среднестатистический зритель. И как это ужасно на самом деле. Вот человеку, который ведет этот дневник не лень в ежедневном режиме выкладывать такие на самом деле довольно глубокие рассуждения. Это, опять же, на тему «Нельзя ли писать попроще».

Из зала: А в журнале почему нельзя так?

Сапрыкин: А журнал для это очень неподходящее место.

Из зала: Почему?

Сапрыкин: Потому что журнал: а) выходит раз в две недели, а не в тот момент, когда эта мысль пришла тебе в голову…

Из зала: А это существенно для читателя?

Сапрыкин: Ну… для читателя, который действительно вчера наблюдал финал шоу «Большой брат», я думаю, это существенно. Это все пишется по поводу.

Гилёва: Еще вопрос?

Арина: У меня, на самом деле, даже не вопрос, а… хочу вас утешить…

Сапрыкин: Спасибо! А то я уж совсем… впал в отчаяние.

Арина: Я вот не помню, в каком из номеров…

(Очень громкий шум на кухне «Китайского летчика».)

Сапрыкин: Утешить не удалось.

Арина: …но я, человек далекий от музыки, прочитала рецензии на несколько дисков и решила их найти. И нашла. Правда, они стоили столько, что я их не купила, но это неважно. Я это все к тому, что вот вы говорите о роли «Афиши», что она выступает как издание узкой направленности…

Сапрыкин: Нет-нет-нет, не узкой направленности.

Гилёва: Голос читателя!

Сапрыкин: Нет, вы знаете, вот ситуация такова. Что можно либо превратиться в официанта и как бы смириться с тем, что вот раз у нас в ресторане подают такие блюда, раз у нас в магазина продают вот такие пластинки, раз у нас тут по телевизору показывают вот таких артистов, то давайте мы будем исполнять вот свою сервисную функцию и будем про них рассказывать. Вышел новый альбом… э-э… какой бы пример… группы «Звери» - наша святая задача о нем сообщить. Вот это не плохо и не хорошо, да? – это такая официантская позиция. А можно вести себя по-другому. Можно говорить и считать, что неважно, какие огурцы продают нынче в магазинах (как Хармс писал), но мы-то знаем, что настоящая истина, правда и красота находится вот там-то. Вот, и как мы про нее вам расскажем – а вы дальше делайте, что хотите. Не найдете – так не найдете. Тем хуже.

Гилёва: А откуда вы знаете, что именно там находится настоящая истина и красота?

Сапрыкин: Нет, ну где находится НАСТОЯЩАЯ истина и красота, я не берусь судить. Может быть, я и не знаю. Но как бы у Семеляка там, у меня или у того, кто пишет про музыку, у них есть собственный вкус и некоторые собственные знания. И если мне кажется, что эта пластинка действительно хороша, я не буду писать вместо нее про группу «Звери» просто потому, что вот ту пластинку сложно достать. Нет уж, фигушки. Она лучше. Ну как бы в конце концом мы не за железным занавесом живем, не в 79-м году. Все на самом деле можно достать. Все прекрасно достается – ну не завтра, так через две недели. И не в магазине, так у друзей. По-моему, это вообще не проблема. Или проблема?.. Не знаю. Ну вас раздражает, что «Афиша» пишет про что-то непонятное и труднодоступное?

Гилёва: Нет, мы восхищаемся.

Из зала: А я вот заметил, что мне гораздо интересней читать рецензию, когда я уже послушал пластинку и имею о ней уже собственное мнение.

Сапрыкин: А это всегда так. У меня точно так же. Причем со всеми журналами, которые я читаю. Это просто так устроен человек. На самом деле существует.. как бы если возвращаться к теме нашего разговора, существует множество изданий, которые пишут «попроще». С огромным удовольствием. В журнале FHM или в журнале Playboy – не хочу никого обижать – тоже есть рубрики про музыку и про кино. Можно себе в трезвом уме представить человека, который ходит в кино по рекомендациям журнала FHM? Или, сходив в кино, пытается сверить свои ощущения с ощущениями… автора подписи под картинкой в журнале FHM? Ну, как бы так не бывает. Там все это пишется очень понятно в объеме ста печатных знаков. Две строчки.

Сапрыкин: Переломным моментом для того, что я говорю, стала рецензия на первый альбом Земфиры в журнале «Афиша».

Сапрыкин: Это был приблизительно второй номер журнала «Афиша».

Из зала: Да. Вот я прочитал эту рецензию, потом мне подарили эту пластинку, я стал ее слушать, и первые песни четыре я пытался услышать то, что я прочитал в журнале «Афиша»… но быстро понял, что это что-то… не то… а потом я вообще просто забыл о том, что там было написано.

Сапрыкин: Слушайте, а вы как вообще музыку выбираете? Вот откуда вы про нее узнаете? Вот просто смотрите, как у меня это устроено: у меня есть какое-то количество друзей, которые периодически мне звонят и говорят: «Ух, ты знаешь, о-о-о, такая пластинка!!» Вот, а дальше у меня существует как бы коэффициент доверия этим друзьям. Вот есть люди, которым я доверяю стопроцентно, и если они говорят, что это очень хорошо… там, новый альбом группы Coco Rosie абсолютно прекрасен, то я иду, его покупаю и никогда не ошибаюсь. Ест люди.. в силу длительного общения с ними я делаю поправку… ну, как бы если они в восторге от этого, вероятность того, что мне это понравится – ну, фифти-фифти. Так оно всегда и бывает. Вот, и с музыкальными журналистами же на самом деле точно так же. Поскольку музыкальные журналисты – это не функция, это люди, как правило. И если ты доверяешь Семеляку на сто процентов – ну вот, в силу того, что ты его давно читаешь, и он тебя ни разу не обманывал – то тебе и дальше, скорее всего, будет как бы легко и спокойно. Если ты привык его мнение делить на два и не доверять ему ни в чем, что касается «Гражданской Обороны» и «Ленинграда» или русской рок-музыки вообще, условно говоря, – потому что точно знаешь, что там его заносит туда, куда тебя не надо – вот, то… в принципе, тоже будет с ним легко, потому что ты знаешь, чему верить, а чему нет… С мнениями – с ними так это устроено… И вот с этими MP3-блогами, о которых я рассказываю – с ними устроено все точно так же. Тебе надо некоторое время общаться с человеком, а дальше начать ему доверять в той или иной степени и в той или иной степени верить его суждениям.

Из зала: Могу рассказать один из способов, как я выбираю музыку. Если я узнаю о каком-то концерте, я на него и иду и смотрю… И что происходит: я могу знать о группе только название, знать, что она легендарная, но я слышал только одну или две песни, или вообще не знать ни названия, ничего – просто прочитал какую-то короткую информацию где-то в журнале и еще где-то и решил сходить. Так вот, что происходит: как правило, от таких групп, о которых я ничего не знал – самые яркие впечатления. Так вот было с Kraftwerk …

Сапрыкин: Послушайте, ну что вы говорите: вы про Kraftwerk ничего не знали?? Пошли вслепую на концерт?

Из зала: Совсем чуть-чуть. И вспомнил об этом, когда услышал знакомую мелодию, которую слышал по каналу 2х2 когда-то. Вот. Вот так происходит.

Сапрыкин: Слушайте, ну вам дико везет, потому что вы как-то… Ну вот вы лукавите немножко, да? Вы же, ничего не зная о группах, все равно умудряетесь ходить на хорошие. Вы не идете на Таркана почему-то, вы идете на Neubatun?.

Из зала: Концерт Таркана был в один день с Kraftwerk.

Сапрыкин: Да-да-да, там указатели висели в разные стороны. J Но почему-то вы пошли туда, а не туда.

Из зала: Таркана я видел по телевизору.

Сапрыкин: А, то есть Таркана вы знаете!

Гилёва: Надоело!

Сапрыкин: А вы не могли бы угостить меня сигаретой? Простите ? Ради бога.

Гилёва: Да.

Из зала: А можно еще пример маленький?

Гилёва: Ну давайте, маленький.

Из зала: Пару лет назад я сходил на Российско-венгерский фестиваль…

Сапрыкин: Который сейчас будет во второй раз… да, будет-будет.

Из зала: На том фестивале я узнал о группе Animal Sound, о группе Marshall…

Сапрыкин: Группа Marshall, собственно, и приезжает.

Из зала: Благодаря чему? Благодаря тому, что я сходил на какой-то Российско-венгерский фестиваль.

Сапрыкин: Небольшая музыкальная… рекламная пауза: в последнем номере журнала «Афиша» читайте огромную статью про Российско-венгерский фестиваль в клубе «Китайский летчик». Огромную статью.

Гилёва: 18-го февраля.

Сапрыкин: 18-го февраля.

Из зала: Можно мне короткий вопрос?

Гилева: Да.

Из зала: Меня зовут Яна. У меня вопрос: получается, что рецензии писать бессмысленно – если постоянно говорят о том, что не совпадают мнения, вообще непонятно, зачем они пишутся… Тогда ради чего писать рецензии? Зачем редакторы их берут?

Сапрыкин: Нет… мне проще: у нас есть Максим Семеляк. И для чего я беру его тексты – потому что они прекрасны. Зачем рецензии публикуются в других изданиях, мне решительно непонятно!

Гилёва: А давайте вот о чем: меня в начале прошлого года совершенно поразил ваш текст… Ну вот вышла «Афиша» после новогоднего перерыва, и вы сказали, что вы поняли, что наступило время, когда…

Сапрыкин: Время плохих новостей?

Гилёва: Да, время плохих новостей. Когда уже невозможно петь о том, что настроение скоро улучшится. Меня это совершенно поразило, потому что у меня был тогда такой период, что мне казалось, что можно существовать вне политического контекста. Вот у вас тоже был такой период? И как он кончился?

Сапрыкин: Он не кончился.

Гилёва: Он не кончился? Вы верите в это?

Сапрыкин: А что значит «вне политического контекста»?

Гилёва: Вот смотрите: вот есть музыка, да? Есть там театры, клубы, еще что-то… А вот у вас были моменты, когда вам нужно было определиться с политическими убеждениями?

Сапрыкин: Ну как бы… Ну вообще, всегда.

Гилёва: Всегда?

Сапрыкин: Да. Ну, что касается политических убеждений… я не то чтобы их не менял, что в каждый отдельный момент времени для меня, в общем, понятно – разбуди меня ночью, спроси «Ты за красных или за белых» - я в общем-то скажу.

Гилёва: Ну скажите.

Сапрыкин: За красных я или за белых?

Гилёва: Да.

(Пауза.)

Гилёва: «С кем вы, мастера культуры?», в общем.

Сапрыкин: Нет, «с кем вы», не получится сказать, потому что в России нет такой политической силы.

Гилёва: Тогда «за кого»?

Сапрыкин: И «за кого» тоже не получится. Говорить о том, что политические партии, которые у нас существуют, покрывают весь спектр, в общем, нелепо и глупо, да? Потому что это все такие картонные марионетки, которые… ну, представьте себе там радугу, в которой есть… как все оттенки оранжевого и зеленого. Вот это политическая сцена в России. На самом-то деле. Есть вещи, которые представлены очень хорошо… Там, будь я слесарем преклонных годов – для меня была бы и КПРФ, и «Родина», и ЛДПР – и вообще, все, что хошь. Вот, только ходи и выбирай. Того цвета, который мне интересен, здесь нет.

Гилёва: А хоть кто-то приближается?.. Во-первых, что за цвет?

Сапрыкин: Ну, знаете, какая штука… Я такой парень левый. Левый совершенно. Нет, не за коммунистов. Я за свободу, с одной стороны, и за социальную справедливость, с другой стороны. Это никто.

Гилёва: Ну а в мире есть примеры?

Сапрыкин: В мире был… не знаю, кто был в мире… Нет, Че Геварра это глупо звучит и пошло ужасно, нет, боже упаси. Улаф Пальме, да, ну может быть.

Гилёва: То есть солидаризоваться не с кем, да?

Сапрыкин: Ну, в общем не с кем. Я за общество социального партнерства, в котором при этом как бы никто друг другу не мешает. Я не знаю, бывает такое или нет. Нет?

Из зала: В Скандинавии, может быть?

Сапрыкин: В Скандинавии скучно. Я за общество, где все друг другу помогают, но никто не мешает. Бред, да?

Из зала: Меня зовут Андрей. Вы знаете, недавно прочитал я книжку… книжка эта была какого-то советского автора, фамилии я не помню и названии тоже.

Сапрыкин: «…Не можете ли вы сказать, что это за книжка?»

Из зала: Да, а книжка это про то, что есть какая-то планета, и на это планете что-то на подобие… даже не знаю, как это обозвать…

Гилёва: Ну как-нибудь обзовите.

Из зала: Определенных профессий. То есть, если что-то надо сделать, то тот человек, который свободен, тот и может это сделать. То есть все друг другу помогают, и никто не парится, что вот я больше работал, а ты меньше, ты этим продуктом попользовался, а я нет. Ну вот. Наверно, это ваша концепция.

Сапрыкин: Не знаю. Ну понимаете, какая штука. В любом политическом режиме есть нечто, что как бы ломает человека, который при нем живет. Вероятно, вообще так устроен мир. Может быть, действительно вы правы и не бывает такого, чтобы все помогали и никто не мешал. Тем не менее, мне кажется, что… ну вот мы с вами сидим, мы же друг другу не враги очевидным образом. Если кто-то сейчас упадет со стула и сломает ногу – ну, правда - все ему помогут. Нет, насчет «слома» ноги – в этом заведении были подобные случаи. Вот, при этом никто из нас не заставляет друг друга заниматься каким-то несвойственным друг другу делом. Никто из вас не говорит мне: «Эй, чего ты куришь? А ну-ка давай прекрати, это неполиткорректно», допустим. И вот мы с вами сейчас – это некоторый прообраз идеального общества. Наверное, если бы мы с вами решили продолжить совместную жизнь, у нас бы все поломалось и все было бы не так идиллически прекрасно. Вот, но сейчас как бы все хорошо.

Гилёва: Вот вы как человек, который держит руку на пульсе самого прогрессивного: скажите, что в картине культурных событий ближайшего месяца – двух ну нельзя ни в коем случае пропустить? Ну вот вы не пропустите?

Сапрыкин: Ну… Вы знаете, сложный вопро – потому что для меня, допустим, очень дорог концерт группы Sparks. Мне кажется, что это совершенно прекрасно и на группу Sparks непременно надо идти. Но когда я вижу, что билеты на концерт группы Sparks стоят от полутора тысяч рублей и выше, а в день концерта от трех и выше – то у меня как-то язык не поворачивает вот так на голубом глазу всем это рекомендовать. Ну потому что – что же это за издевательство такое? Хотя мне кажется, что там будет хорошо. Вообще есть какие-то вещи, для меня очень симпатичные вне зависимости от того, что там будет конкретно происходить. Вот есть такой архитектор и ресторатор Евгений Митта и его друг Гиви Абармишвили, которые открыли сейчас такую маленькую галерею рядом с кафе Keks.

Гилёва: Галерея Artplay?

Сапрыкин: Нет-нет, она у них называется как-то… Paper World’ s Gа llery. Вот. И они там выставляют такие не совсем серьезные работы всяких известных художников. Ну то есть какие-то наброски Виноградова и Дубосарского или какие-то старые карандашные зарисовки архитектора Авакумова и Едроцкого. На это все страшно интересно смотреть. И более того, это все стоит каких-то нестрашных денег, и чисто теоретически… ну там, можно подзаработать денег и что-нибудь из этого купить. Это не то, что там большое живописное полотно современного художника за 20 тысяч долларов – О НЕТ! Вот. Есть, скажем, Катя Дёготь вышеупомянутая, которая сейчас тоже вроде бы где-то за кинотеатром «Октябрь» в Столбняковском переулке открывает галерею. Я видел ее план на ближайшие полгода – план страшно интересный. Начнем с того, что там раз в неделю появляется Павел Пепперштейн и устраивает просмотры блокбастеров. Сеанс «Хроник Нарнии» с Павлом Пепперштейном, с последующими комментариями и обсуждением. Ну офигенно, на самом деле. Вот туда надо бежать, пока Пепперштейна с Дёготь оттуда не выгнали. Ну… что еще?.. Из музыки чего-нибудь?

Гилёва: Угу.

Сапрыкин: Поскольку надежды на то, что выйдет новый альбом Лёни Федорова нет (поскольку он недавно вышел)…

Гилёва: Ждать нечего. Хорошо, мы пойдем в эти замечательные галереи. Да, вопрос.

Сапрыкин: Скажите пожалуйста, а вы пишете что-нибудь для себя, в стол?

Сапрыкин: Нет. И даже в ЖЖ.

Из зала: Только за деньги?

Сапрыкин: Нет, не только за деньги. Скажем… не знаю, насколько она удачная – колонка, которую я пишу сейчас в рубрике «Дети» - я ее пишу бесплатно.

Гилёва: Это такая позиция, да?

Сапрыкин: Нет, ну знаете, мне просто странно… Вот я главный редактор, мне просто странно назначить себя обозревателем рубрики «Дети» и еще платить себе за это гонорар. Это, конечно, шизофрения. Еще одна рекламная пауза: есть, допустим, на сайте «Афиши» так называемый подкаст www .msk .afisha .ru /isapr. Это такая маленькая ежедневная радиопередачка, которую я каждое утро записываю… Там какая-то интересная, на мой вкус, песня, и я про нее чего-то говорю. Я делаю это бесплатно.

Из зала: А как это сочетается с авторским правом?

Сапрыкин: С авторским правом это сочетается очень сложно. Но до осени, пока не вступили в действие поправки к закону об авторских правах, касающиеся MP3, с этим как-то можно жить. А вы знаете… я к сожалению, наверное, не пишу ничего в стол… Очень хотелось бы, чтобы появилось какое-то время для этого и какая-то возможность для этого. Потому что, конечно, лучшие вещи в жизни делаются вот просто так. Конечно, лучшие вещи в жизни делаются просто потому, что так хочется. И если у вас есть возможность писать в стол, то пожалуйста, пишите в него! Рано или поздно это кому-нибудь понадобится. Глядишь. А как минимум будет небесполезно для вас.

Гилёва: Я подумала, что вы сейчас скажете: «Если у вас есть возможность предоставить мне такую возможность, то пожалуйста, сделайте это!»

Сапрыкин: Нет. В каком-то фильме говорили: «Вот она, моя бумажная могила!» Какой-то революционер поступил на руководящую должность… К сожалению, должность главного редактора вот этого издания – она отжирает столько времени… и столько ума…

Гилёва: …Что ни на что другое его не остается!

Сапрыкин: Вот.

Гилёва: И последний вопрос – философского характера. Жизнь – это игра или все очень серьезно?

Сапрыкин: Все очень серьезно.

Гилёва: Очень серьезно…

Сапрыкин: Да, все очень серьезно. За все придется платить.

Паперная: Вы первый человек, который так ответил.

Сапрыкин: Да?

Паперная: Да. Все обычно говорят: игра!

Гилёва: Да.

Сапрыкин: Нет, а чего выпендриваться? Все очень серьезно, правда. Точнее, не то, что придется платить – а и так приходится платить. Вот.

Гилёва: Прекрасный человек, отличный редактор, музыкальный критик, экс-, пишущий сейчас про детей и принципиально не берущий за это деньги, Юрий Сапрыкин.

Сапрыкин: Спасибо.

Гилёва: Эти «Разговорчики» состоялись при поддержке газеты «Акция». Ура газете «Акция», спасибо.

Сапрыкин: Ура газете «Акция» - кстати, прекрасное издание! Вот честно.

Гилёва: Спасибо! Спасибо! Ой, вы знаете, ну очень приятно, правда! И следующие «Разговорчики» состоятся в этом же месте, в это же время – то есть, чуть-чуть после семи часов вечера, 27-го февраля, в понедельник, будет принимать участие глава книжного издательства Ad Marginem Александр Иванов. Он утверждает, что современной литературе не хватает любви, вот об этом и поговорим. Спасибо.

Сапрыкин: Спасибо!

info@razgovorchiki.ru

«Китайский летчик
Джао Да»
м. «Китай-город», Лубянский проезд,
дом 25